М.М. БОНДАРЬ, исполнительный директор специализированной туристической компании
для инвалидов «ЛИБЕРТИ», Санкт-Петербург
Музейная среда за последнее время очень изменилась: появляются специализированные экскурсии и занятия для посетителей с разными видами инвалидности, постепенно становятся доступнее здания. Однако несмотря на подвижническую работу отдельных увлеченных людей комплекс проблем в сфере доступности музеев с каждым годом нарастает.
Основная общая принципиальная проблема доступной среды в нашей стране – ее катастрофическая нестабильность. Если сегодня вы, например, успешно посетили на коляске конкретное симпатичное кафе или поселились в специализированном номере отеля, это совершенно не значит, что всё это вы сможете сделать завтра. Во время реновации специализированный номер легко может быть переоборудован и уничтожен, а в кафе может смениться владелец, и от доступной среды не останется и следа.
Музейная доступная среда тоже крайне зависима от человеческого фактора:
она развивается и поддерживается только там, где есть идейный коллектив. Если
мотивированных и ответственных (не на бумаге, а на деле!) сотрудников нет, доступная среда умирает. Выходят из строя и больше никогда не чинятся лифты; вместо пандусов к услугам гостей предлагаются охранники, которые, не щадя спин своих и подводя себя под монастырь, носят по лестницам тяжелые коляски; годами простаивают в чехлах закупленные когда-то подъемные устройства, а на доступную экспозицию не попасть из-за недоступного входа. Но даже идейным людям бывает не под силу справиться с целым комплексом специфических музейных проблем.
Острейший вопрос для петербургских музеев, к примеру, – доступ на экспозицию посетителей на электрических колясках. Страшный музейный сон – появление скутеров. Так, весьма уважаемый нами ГМЗ «Царское Село» много лет пытается запретить в Екатерининском дворце то электрические коляски с черными колесами, то с грязными колесами, то слишком тяжелые коляски, мотивируя это разными вескими причинами (они оставляют на паркете черные «чиркаши» из-за некачественной резины, а также грязь и даже колею, поскольку залы расположены по принципу анфилады). О скутерах и говорить нечего. Из-за возможного неадекватного управления они попросту могут разбить все музейные экспонаты, которые стоят на полу.
Однако никаких конкретных требований и алгоритмов дворец разработать так и не сумел,
и каждый раз ситуация разрешалась по-разному: ко входу спускался хранитель и на глаз
определял, может ли конкретный посетитель проследовать на своей коляске дальше. Если
хранитель говорил «нет», посетителю предлагалось пересесть из своей неподходящей коляски в подходящую музейную… Ужаснее всего бывало унизительное ожидание разрешения судьбы и выяснение отношений с охраной, перед которой, по всей вероятности, просто была поставлена общая задача «не пущать».
Казалось бы, что сложного в том, чтобы пойти навстречу музею, хранящему, между прочим, наши культурные ценности, и просто пересесть без споров в чистую музейную коляску? Однако, подписав Конвенцию о правах инвалидов, наша страна взяла на себя обязательства
находить такие решения, в том числе технические, которые не ущемляют достоинство человека с инвалидностью и не ставят его в неловкую ситуацию. А теперь представьте себе процесс пересаживания из одной коляски в другую взрослой женщины, страдающей, например, миопатией. Среди наших туристов есть люди, которых каждое утро поднимает с кровати электрический подъемник и вечером аккуратно укладывает обратно, а день они проводят в объемной электрической коляске, имеющей множество умных функций, чтобы служить продолжением тела и заботиться о нем. И никто из них не хочет, чтобы его тягали за руки, за ноги как мешок с картошкой. Это крайне неприятно, унизительно и опасно, в конце концов.
Но почему именно это решение становится, тем не менее, таким популярным в музейной среде? И почему охрана, тыча пальцами в колеса, испачканные землей парковых дорожек, мрачно изрекает: «С такими нельзя!», а не помогает туристу протереть их, например? Наши гиды давно уже не спорят на входе Екатерининского дворца, а просто заклеивают колеса бумажным скотчем, который всегда носят с собой на этот случай. Почему в другом уважаемом музее родителей с ребенком-инвалидом не пускают на экспозицию, ибо ребенок не в инвалидной коляске, а в обычной детской, а это уже не вписывается в правила?
И вроде бы музейные сотрудники – в основном люди понимающие и сочувствующие, но почему иностранных туристов отношение к инвалидам в наших музеях шокирует?
Причина первая. Наследство
Так сложилось, что в нашем обществе долгое время было принято относиться к инвалидам, как к людям зависимым, больным, требующим лечения, опеки и контроля, чьим мнением можно, в общем-то, пренебречь, а в повседневной жизни – не замечать. Эта установка переживает сейчас очень болезненную для общества трансформацию. Музеи, как лакмусовая бумажка, показывают противоречивость актуального состояния проблемы: мы часто действуем из жалости, а не из уважения и стремления к равенству в правах. Отсюда и решения: инвалида, подобно неодушевленному предмету, можно просто переместить,
переложить или переставить – и он будет радоваться музейному пространству, а мы – будем радоваться вместе с ним, и все будут счастливы. Но нюанс в том, что коляска – это продолжение тела особого посетителя. Мы же не отстегиваем свои руки и ноги при входе в музей! Однако этот момент музейными работниками игнорируется.
Причина вторая. «Сначала – сохранять, потом – просвещать»
Философия отечественных музеев построена на том, что среди музейных функций на первом месте стоит сохранение культурного наследия, и лишь потом просвещение народа. Говоря попросту, во главе угла всегда стоит экспонат, то есть предмет, и лишь потом – человек. Порой кажется, что любой турист, а тем более особый турист, воспринимается не как цель, ради которой существует музей, а как помеха и потенциальная опасность для экспонатов. И, наверное, дай музеям волю, они с удовольствием избавились бы от нас, туристов, совсем и с утроенной нежностью заботились бы о предметах, переданных им на хранение и изучение. Вот и получается, что не пространство приспосабливается к нуждам
особых посетителей, а посетители должны приспосабливаться к музейным паркетам (не дай бог испачкать!) и вазам (не дай бог разбить!). Заграничные музеи живут иначе. Они ставят в центр проблемы ЧЕЛОВЕКА и трансформируют любой объект даже очень почтенного возраста, находя уникальные технические решения, потому как главное, чтобы этот конкретный посетитель со всеми своими особенностями попал внутрь и получил яркое впечатление. Именно поэтому доступны музеи Ватикана и древняя башня Давида
в Иерусалиме. И только у нас возможен категоричный ответ директора музея,
который заявил (правда, было это 15 лет назад), что, пока он жив, ни одна коляска
внутрь не войдет, потому как у него паркеты XVIII века!
Причина третья. Алгоритмы
В России Петербург считается городом с продвинутой доступной средой. Действительно, уже прошли те времена, когда мы радовались, что хоть кто-нибудь попадает хоть куда-нибудь, и все больше культурных объектов считаются здесь доступными. Но за последние несколько лет поток гостей с особыми потребностями серьезно возрос (во многом за счет круизного туризма), и музеи перестают с ним справляться. Попасть гарантированно даже в музей, заявленный как доступный, вы как турист с ограниченными возможностями передвижения сможете, если у вас самый простой стандартный случай – вы на обычной механической коляске и с сопровождающим.
В более сложных случаях, если вы не на «механике», а на «электричке», а тем
паче на скутере, или если коляска тяжелая, или если вы привели целую группу
на колясках, – начнутся проблемы. Будут зависать дешевые хлипкие подъемные
устройства, администраторы будут впадать в ступор, звонить друг другу и сообща не понимать, на какие надо жать кнопки, чтобы он снова поехал, и что дальше
с вами делать – заставлять ли вас протирать колеса или плюнуть и запустить так
всю эту толпу, запрудившую вестибюль, и вообще как справиться с таким потоком. Охранники вспомнят про запасной ролло-пандус, который можно разложить на другом входе и ускорить процесс, а потом посетуют, что у пандуса вообще-то давно разъезжаются ножки, и что заведует им техник, у которого сегодня выходной. А вы будете терять время и не понимать, как такое возможно, ведь приход этой группы вы обсуждали с музеем целый МЕСЯЦ.
Все эти сложности происходят от того, что алгоритмы, разработанные музеями для приема особых гостей, уже безнадежно устарели – они просто не успевают за развитием средств реабилитации и вообще за жизненным темпом. Человек с инвалидностью где-нибудь в Израиле или Канаде привык жить активной жизнью, быть самостоятельным, независимым и свободным, разъезжать на своем скутере и не встречать препятствий на пути. У нас же приход посетителя на коляске – до сих пор серьезный стресс для сотрудников музея и проверка на прочность всей музейной инфраструктуры. Неудивительно, что музеи, и так перегруженные в высокий сезон, совершенно не хотят этого стресса…
Причина четвертая. «Государство в государстве»
Хаос и неспособность оперативно улаживать организационные вопросы объясняются не только устаревшими алгоритмами, но и поразительной несамостоятельностью музейных сотрудников в принятии решений. Самый частый ответ, который вы получите на любой свой запрос, будет: «Я не возьму на себя ответственность» и «Пишите на директора». Российские музеи напоминают иногда сложноорганизованные государства с запутанной иерархией и постоянно меняющимся законодательством. Чем крупнее музей – тем неповоротливей его механизм, тем больше бюрократических проволочек и тем дольше будет решаться
любая проблема. Но пока каждый нестандартный случай будет требовать визы
директора – развития не произойдет.
Подытоживая сказанное, можно отметить, что если в некоторых городах страны доступная среда только начинает развиваться, то в Петербурге она уже переживает кризис. И для того чтобы этот кризис преодолеть, нужно, безусловно, делиться друг с другом успешными практиками и перенимать опыт зарубежных коллег. Но главное – нужно как можно чаще приводить на любые объекты туристской инфраструктуры (будь то музеи, театры или кафе) особых гостей. Только так можно мотивировать эти объекты поддерживать доступную среду, только так можно показать, что она действительно нужна и ею пользуются. Но она пока еще очень хрупкая, несовершенная и нуждается в поддержке и развитии.
